22.06.2022
Вторая карабахская война 2020 года разделила на две части село Шурнух в Сюникской области на юге Армении.
В результате корректировки армяно-азербайджанской границы часть Шурнуха перешла под контроль Азербайджана, а 13 семей, проживавшие в этой низинной части села, были вынуждены покинуть свои дома.
В обиходной речи новым названием Шурнуха стало «Разделенное село».
После того, как сюда ввели азербайджанских военных, Шурнух оказался в изоляции, и в деревню теперь боятся приезжать даже те, у кого здесь остались родственники. А сами жители Шурнуха адаптируются к новой жизни и, по их словам, покидать село не собираются.
Чем ближе мы подъезжаем к селу Кармракар на дороге Татев-Капан в Сюникской области, тем меньше нам встречается машин. На КПП Кармракар армянский военнослужащий проверяет паспорта и спрашивает, куда мы едем.
Дальше начинается пустынная дорога в Шурнух. На протяжении
нескольких километров не видно ни людей, ни машин. Только в
некоторых местах азербайджанские позиции и флаги.
Tilda Publishing
Как разделили Шурнух
После завершения второй карабахской войны, продлившейся осенью 2020 года 44 дня и унесшей жизни тысяч людей с обеих сторон и оставившей сотни людей инвалидами, на армяно-азербайджанской границе создалась новая ситуация.
Шурнух -- село в Сюникской области Армении, расположенное на границе с Азербайджаном.
После войны 2020 года азербайджанские военные при участии российских миротворцев установили границу, руководствуясь, как утверждает официальный Баку, системой GPRS и картами периода до первой карабахской войны.
При этом 12 домов оказались на азербайджанской стороне. В Армении, однако, ссылаются на погрешности как в картах, так и в показаниях GPRS и считают, что село должно было остаться в Армении.
27 декабря 2020 года главе администрации Шурнуха Акопу Аршакяну сообщили, что у жителей есть всего 10 дней, чтобы покинуть нижнюю часть села. По его словам, они вынесли из домов, кто что мог, потом заперли за собой двери и ушли.
Шурнух -- село в Сюникской области Армении, расположенное на границе с Азербайджаном.
После войны 2020 года азербайджанские военные при участии российских миротворцев установили границу, руководствуясь, как утверждает официальный Баку, системой GPRS и картами периода до первой карабахской войны.
При этом 12 домов оказались на азербайджанской стороне. В Армении, однако, ссылаются на погрешности как в картах, так и в показаниях GPRS и считают, что село должно было остаться в Армении.
27 декабря 2020 года главе администрации Шурнуха Акопу Аршакяну сообщили, что у жителей есть всего 10 дней, чтобы покинуть нижнюю часть села. По его словам, они вынесли из домов, кто что мог, потом заперли за собой двери и ушли.
Сейчас Шурнух разделен надвое. Слева от дороги стоят армянские солдаты, справа азербайджанские, а между ними российские миротворцы. В подконтрольной Азербайджану части Шурнуха нет гражданского населения, только военные.
К счастью, пока обходится без инцидентов. Каждый, от мала до велика, знает границу, за которую нельзя перейти.
После раздела село как бы отъединилось, обособилось от других населенных пунктов Армении. Раньше из Гориса туда можно было добраться за 40 минут, но теперь, по альтернативной грунтовой дороге, путь занимает около двух часов.
Жители Шурнуха иногда жалуются, говорят, уедем. Но пока никто не уехал, кроме четырех семей, потерявших жилье в нижней части села. Другие остались в Шурнухе, живут во временных домиках или пустующих домах односельчан. Для них государство строит новые дома. Среди них и глава администрации Шурнуха. Уже больше года, как здание сельсовета является для него и домом, и местом работы.
Руководитель администрации Шурнуха Акоп Аршакян
«Часто поднимаюсь, смотрю на свой дом, иногда вижу, как турки входят и выходят (в Армении азербайджанцев в обиходной речи называют «турками» – авт.). Очень трудно».
После разделения Шурнуха ему один раз удалось побывать в бывшем доме.
«Пограничники сказали, что два дня мы должны давать воду азербайджанцам, пока наши ребята не решат проблему. Пришел турок, сказал: «Дай воды, пожалуйста». Я тогда повел себя жестко, но знал, что воду все равно дам.
После разделения Шурнуха ему один раз удалось побывать в бывшем доме.
«Пограничники сказали, что два дня мы должны давать воду азербайджанцам, пока наши ребята не решат проблему. Пришел турок, сказал: «Дай воды, пожалуйста». Я тогда повел себя жестко, но знал, что воду все равно дам.
Я спросил, смогу ли я спуститься к нашему дому. У меня были два щенка, они туда вернулись, надо за ними сходить. И мы спустились вместе. Дом был, как раньше. Перед отъездом мой брат написал на нашей стене, что мы еще вернемся. «Турецкий военный спрашивает: «Ругательство написали?» Говорю: «Написали, что еще вернемся». Отвечает: «Нет».
Глава администрации Шурнуха хранит эту картину в своем кабинете. Ее нарисовали западноармянские дети для военнослужащих, участвовавших во второй карабахской войне
Во время эскалации карабахского конфликта в конце 1980-х - начале 1990-х годов Армения и Азербайджан обменялись беженцами: почти все армяне уехали из Азербайджана и почти все азербайджанцы - из Армении, азербайджанское население Нагорного Карабаха и прилегающих районов, перешедших под контроль Армении, переехало в Баку, другие города и поселки в Азербайджане.
Большинство из этих людей уехали, опасаясь за свою физическую безопасность, многие были изгнаны. В результате в Армении оказалось более 500 тысяч беженцев из Баку и других городов, а в Азербайджане, по разным оценкам, от 750 тысяч до миллиона (по официальной версии) беженцев и вынужденных переселенцев.
Большинство из этих людей уехали, опасаясь за свою физическую безопасность, многие были изгнаны. В результате в Армении оказалось более 500 тысяч беженцев из Баку и других городов, а в Азербайджане, по разным оценкам, от 750 тысяч до миллиона (по официальной версии) беженцев и вынужденных переселенцев.
Анаит Алекян перебралась в Шурнух после Спитакского землетрясения 1988 года, когда потеряла свой дом и надеялась построить в Шурнухе новую жизнь. Она устроилась в одном из оставленных азербайджанцами домов, перестроила его, разбила большой сад и связала жизнь с селом.
Сейчас Анаит может увидеть свой дом, в одно мгновение ставший территорией Азербайджана, лишь в бинокль.
Сейчас Анаит может увидеть свой дом, в одно мгновение ставший территорией Азербайджана, лишь в бинокль.
«У меня был огород, самый лучший в деревне: малина, орехи, слива, чеснок, я высаживала, что мне в голову придет. Сейчас иногда спускаюсь ближе к дому, смотрю оттуда. Однажды увидела, как они едят посаженную мной клубнику. С трудом сдержалась, пришла наверх вся в слезах».
Уходя, 72-летняя женщина вынесла из дома все, что могла: хлебную печь, кровать, телевизор, цветы. Сейчас она временно проживает в пустующем доме односельчанина. Условия там плохие, сыро, холодно. Но покидать Шурнух она не собирается.
Уходя, 72-летняя женщина вынесла из дома все, что могла: хлебную печь, кровать, телевизор, цветы. Сейчас она временно проживает в пустующем доме односельчанина. Условия там плохие, сыро, холодно. Но покидать Шурнух она не собирается.
В разделенном Шурнухе трудно разводить скот
Дом семьи Мовсисян – единственный в нижней части села, оставшийся на армянской стороне. Но после раздела семья потеряла часть хлева. Как и многие обитатели Шурнуха, они тоже продали животных, оставив всего двух телят. Жители села говорят, что контролировать животных очень непросто: они так и норовят пересечь границу. И тогда все, ты им больше не хозяин.
Дом семьи Мовсисян – единственный в нижней части села, оставшийся на армянской стороне. Но после раздела семья потеряла часть хлева. Как и многие обитатели Шурнуха, они тоже продали животных, оставив всего двух телят. Жители села говорят, что контролировать животных очень непросто: они так и норовят пересечь границу. И тогда все, ты им больше не хозяин.
«Мы только построили хлев, большой, просторный хлев. У нас было 37 голов крупного рогатого скота и 100 овец. Как только купили овец, началась война. У меня родственники живут в Ехегнадзоре, мы их к ним перегнали. Крупный скот мы продали езидам задешево. Когда перегоняли, много овец погибло, но мы до сих пор выплачиваем деньги по кредиту», — рассказывает Нарине Хуршудян.
Они с мужем уже больше года живут во временном домике. Она работает в сельской администрации, а муж занимается скотоводством.
«Я не верила, что турки действительно дойдут до нашего села и возьмут наши дома. Я не хотела выносить свои вещи из дома до последнего момента».
Сначала у всех членов семьи были страх и недоверие. Но сейчас они уже приспособились к новой жизни. Только сыновьям, живущим в Капане и Горисе, не разрешают часто приезжать в село, говорят, дороги длинные и опасные.
Сначала у всех членов семьи были страх и недоверие. Но сейчас они уже приспособились к новой жизни. Только сыновьям, живущим в Капане и Горисе, не разрешают часто приезжать в село, говорят, дороги длинные и опасные.
В Шурнух редко приезжают гости
Зимой из-за обильных осадков альтернативная грунтовая дорога становится непроходимой. А села, ставшие после войны приграничными, оказываются в еще большей изоляции. Часто возникают проблемы с едой и предметами первой необходимости. Власти каждый день бесплатно доставляют жителям Шурнуха хлеб.
Зимой из-за обильных осадков альтернативная грунтовая дорога становится непроходимой. А села, ставшие после войны приграничными, оказываются в еще большей изоляции. Часто возникают проблемы с едой и предметами первой необходимости. Власти каждый день бесплатно доставляют жителям Шурнуха хлеб.
Однако несмотря на непогоду и опасность, два школьных учителя каждый день приезжают в Шурнух из Гориса на военном «Урале».
«Мы не прекращали занятия. Сначала было страшно, но все равно приезжали. Я говорила: возвращаюсь в Горис, отдыхаю, могу [спокойно] поспать, а детям как быть?», – рассказывает учительница истории и географии Нона Миракян.
После войны у Ноны была возможность перейти на работу в Горисе, но она отказалась.
«Я была с ними во время мирной жизни, как же я могу их оставить в это трудное время? Особенно когда я знаю, что вряд ли кто-либо приедет сюда преподавать», – говорит она.
«Мы не прекращали занятия. Сначала было страшно, но все равно приезжали. Я говорила: возвращаюсь в Горис, отдыхаю, могу [спокойно] поспать, а детям как быть?», – рассказывает учительница истории и географии Нона Миракян.
После войны у Ноны была возможность перейти на работу в Горисе, но она отказалась.
«Я была с ними во время мирной жизни, как же я могу их оставить в это трудное время? Особенно когда я знаю, что вряд ли кто-либо приедет сюда преподавать», – говорит она.
Нона заканчивает уроки около двух. Но ждет еще два часа, пока другие учителя из Гориса закончат свою работу в соседних селах Воротан и Бардзраван, чтобы военный «Урал» снова отвез всех в город.
Говорит, что иногда дома возникают разговоры по поводу работы, домочадцы уговаривают бросить шурнухскую школу. «Но когда я говорю: а как же дети, все замолкают».
Говорит, что иногда дома возникают разговоры по поводу работы, домочадцы уговаривают бросить шурнухскую школу. «Но когда я говорю: а как же дети, все замолкают».
Нона говорит, что старается дать детям надежду, что все будет хорошо. А они показывают ей окоп, который вырыли возле школы. Наверно, они думают, что таким образом могут помочь Шурнуху.
Автор текста
Лусине Гарибян
Фото
Вагинак Казарян
Лусине Гарибян
Фото
Вагинак Казарян
Эта история – часть медийного проекта «Траектории». Он рассказывает о людях, чьи жизни были затронуты конфликтами на Южном Кавказе. Проект работает c авторами и редакторами со всего Южного Кавказа и не поддерживает ни одну из сторон ни в одном конфликте. За публикации на этой странице несут ответственность авторы. Топонимы в большинстве случаев используются так, как это принято в обществе автора. Проект осуществляют организации GoGroup Media и International Alert при поддержке Европейского Союза.
